Свободный туризм. Материалы.
ГлавнаяПриглашаю/пойду в походПоходыСнаряжениеМатериалыПутеводителиЛитератураПовествованияЮФорумНаписать нам
Фото
  Литература     Восьмитысячники     Антарктида     Россия     Беллетристика  


Эверест-82

От редактора

Юрий Рост. Испытание Эверестом

Вечер в Намче-Базаре

Вечер в Тхъянгбоче

Вечер в Лукле

Вечер в Катманду

Утро в Москве

Эверестовцы рассказывают

Евгений Тамм. Шесть дней в мае

Анатолий Овчинников. Воплощение мечты

Эдуард Мысловский. Восхождение

Владимир Балыбердин. Неправильное восхождение

Николай Черный. Высотная наша работа

Валентин Иванов. Лицом к лицу с Эверестом

Сергей Ефимов. Жизнь в двух состояниях

Сергей Бершов. Ночной визит к богине

Михаил Туркевич. Четверо на ночном Эвересте

Казбек Валиев. Страницы погибшего дневника

Валерий Хрищатый. Фотографии памяти

Вячеслав Онищенко. Что со мной случилось?

Валерий Хомутов. Гора как гора

Юрий Голодов. Победа в День Победы

Владимир Пучков. Из дневника восходителя

Алексей Москальцов. Оглядываясь назад

Свет Орловский. Медицина на высоте (5300 м)

Владимир Воскобойников. Русская кухня в Гималаях

Эверест-82

Эдуард Мысловский. Восхождение

Наконец наступило долгожданное утро 27 апреля 1982 г. Настроение приподнятое, и в то же время есть какое-то внутреннее беспокойство. Сможем ли вдвоем выполнить поставленную задачу? Последние несколько дней, готовясь к выходу и пережидая непогоду, мы мысленно проходили маршрут, раскладывали по дням снаряжение и продукты, продумывали все возможные варианты. Стопроцентной уверенности, что мы поднимемся на вершину после нелегкой работы по установке V лагеря, все же не было.

Перебираю в уме события последних дней. Все ли правильно было решено во время бурных обсуждений на тренерском совете тактики и графика штурма вершины?

Сейчас наверху вместе с высотными носильщиками шерпами работают оторванные от нас Володя Шопин, Коля Черный и Хута Хергиани. Да, эту работу необходимо было кому-то выполнять. Евгений Игоревич, кроме того, решил проверить ребят: заболевание в прошлый выход - случайность или Володя и Коля уже не смогут выйти на восхождение?

Для меня это были тяжелые дни. Может быть, в последний выход на обработку маршрута и заброску грузов в лагерь III нужно было выбрать более щадящий режим работы? А может быть, для облегчения нужно было пользоваться кислородом при подъеме из лагеря II в лагерь III, тем более что в лагере II осталось много неиспользованного кислорода? В последние дни усталость накапливалась и простуда выбила из строя ребят...

Догоняет Володя. На рюкзаке у него развешаны на просушку мокрые носки. Как только мы вышли из лагеря, он почти по колено провалился в небольшое озерцо - утренний лед не выдержал. У лагеря переобуваться было неудобно: пошли на штурм вершины и провалились, не пройдя и сотни метров... Пришлось Володе терпеть до поворота, а это не очень приятно на морозе около 10° С.

Я предлагаю идти не очень быстро, чтобы не измотать себя в первые дни работы. Несмотря на то, что самочувствие нормальное, на меня продолжает психологически давить высотное ограничение врачей и ответственность, которую, сам того не желая, возложил на плечи руководства экспедиции. Правда, на всякий случай я сделал некоторые письменные заявления, но эта формальная сторона нисколько не освободила меня от тревожных мыслей.

Не доходя до промежуточного лагеря, встречаем возвращающихся вниз на отдых Колю Черного, Хуту Хергиани и носильщиков. Поговорили о состоянии маршрута и о выполненной работе. Оказывается, высотные носильщики смогли подняться выше II лагеря только на 10 веревок, поэтому нам придется по пути догружаться кислородом.

В лагере I застаем в бодром настроении и отличном самочувствии Володю Шопина и носильщиков. Здесь насдожидается Наванг, который обжег глаза на солнце и не работал последние 2 дня. Посовещавшись с базой, предлагаем ему идти с нами. Обещаем, что если он будет хорошо себя чувствовать, то пойдет с нами до вершины. Он очень обрадовался и тут же начал тщательно готовиться к завтрашнему выходу.

Утром уходим втроем наверх. Володя Шопин нас провожает, снимая кинокамерой прощальные кадры. Он не показывает виду, но я чувствую, как он переживает, что не идет вверх вместе с нами. Вчерашний вечер и утро он заботился о нас, создавал нам хорошее настроение и желал нам успеха. Наванг молится и разбрасывает по ветру листочки с молитвами.

По пути ко II лагерю иду последним, снимая карабины везде, где только удается развязать затянувшиеся за полтора месяца узлы на веревках: они нам будут нужны для обработки пути к V лагерю.

Вечером отобрали необходимое снаряжение и продукты. За ужином Наванг дал нам пожевать какие-то зернышки, повязал на шею красные ниточки. Спим в разных палатках. Я с Навангом, а Володя один. На ночь мой сосед долго молится, и я быстро засыпаю под монотонные звуки молитвы.

Утро тихое. Нагрузившись необходимым снаряжением, двинулись вверх. Опять иду последним. Присматриваю за Навангом и продолжаю начатую вчера работу по высвобождению карабинов. Узлы сильно затянуты, руки мерзнут, время уходит. Уже в полной темноте подхожу к III лагерю. Володя начал даже беспокоиться за меня. Ужинаем. Наванг опять молится долго и монотонно. На этот раз, наверное от усталости, долго не могу заснуть. Наконец наш друг угомонился, но до рассвета осталось не так уж много времени.

Утро начиналось тяжело. Ночь не принесла полноценного отдыха. Отобрали необходимое снаряжение и вышли на маршрут. Прохожу 2 веревки и замечаю, что разрыв между Володей и Навангом быстро увеличивается.

Подхожу к шерпе. Начинается разговор сначала жестами, а затем, сняв кислородные маски, объясняемся по-английски. У Наванга на глазах слезы. Он очень расстроен. Говорит, что не сможет дальше подниматься и помогать нам, потому что плохо видит. Я предлагаю ему поменяться очками.

Прошли несколько метров. Опять остановка. Наванг извиняется, что не может нам помочь. Спускаемся на площадку под нависающем камнем и решаем, что он пойдет вниз, в III лагерь. Продолжая извиняться, он кланяется, прикладывает руки ко лбу, прощается и уходит. Перебираю принесенный им груз и добавляю в свой рюкзак веревку и еще 2 баллона кислорода.

Пока я с Навангом выяснял отношения, Володя ушел вверх, и разрыв между нами увеличился до 1,5 - 2 часов. Прошли крутой скальный кулуар и небольшую стенку. Идти становится все труднее. Тяжелый рюкзак отрывает от стены. Володя остановился и кричит сверху:

- Давай разгружаться, а то сегодня не дотянем до четвертого лагеря!

Оставляю 2 баллона кислорода, газовую горелку, 2 баллона газа, но рюкзак не становится легче. Володя тоже оставляет часть кислорода.

Вечереет. Начинает идти пушистый снег. Где-нибудь в Подмосковье радовался бы такому снегу, а здесь проклинаю. Скалы становятся скользкими. Уверенность в движениях пропадает. Прежде чем поставить ногу, нужно очистить зацепку, руки начинают мерзнуть, снег залепляет очки.

Начинает темнеть. Володя ушел за перегиб стены. Давит усталость и одиночество. Впереди почти вертикальный участок, по которому вьются веревки. Идти по перилам, конечно, можно и ночью, но смогу ли я завтра полноценно работать? Решаю оставить рюкзак и налегке побыстрее подняться в IV лагерь, до вечерней связи, чтобы внизу не волновались. Уже в полной темноте добираюсь до палатки. Решаем, что Володя утром пойдет вверх развешивать веревки, а я спущусь за рюкзаком.

От IV лагеря путь становился менее крутым, но требовал другой техники. Здесь стали появляться крутые снежные взлеты и острые фирновые гребни.

Сегодня 1 Мая. Поздравляем друг друга, принимаем поздравления из базового лагеря и отправляемся работать.

Захватив рюкзак, я уже почти подходил к лагерю. Оставалось пройти 2,5 веревки. Впереди был трудный вертикальный участок стены с очень маленькими зацепками. Володя дал мне свой зажим, так как ему он сегодня был не нужен, а мне мог пригодиться. До этого места я им не пользовался. Здесь решил использовать, чтобы облегчить прохождение стены, но в спешке не отрегулировал длину репшнура. Перильная веревка шла слева направо по стене и имела большую слабину. После второго шага меня маятником отбросило на гладкий участок стены. Оба зажима вверху у перегиба стены подошли друг к другу и, пока, раскачиваясь на веревке, я искал зацепки, примерзли к заиндевевшей веревке. Все это произошло быстро, ноги потеряли опору, и я повис почти горизонтально, откидываемый рюкзаком. Тяжелый рюкзак оттягивал плечи, не давал отдышаться и собраться с силами. Дышать становилось все труднее. Я понял: кончился кислород. Еще немного - и можно потерять сознание. И тогда конец: останусь висеть на перильной веревке, пока не замерзну, как X. Бахугуна - индийский альпинист из международной экспедиции 1971 г. Это произошло недалеко отсюда, в кулуаре Бонингтона. Во время спуска он завис на веревке. Помощь не подоспела из-за непогоды, и только через 10 дней альпинистам удалось снять его тело и спустить в базовый лагерь. Такая перспектива меня совсем не радовала.

Последняя надежда выбраться из создавшегося положения - это быстро освободиться от тяжелого рюкзака. Снял рукавицы, с трудом расстегнул ремень рюкзака. Руки стали коченеть от холода. Единственной мыслью было: "Быстрее! Могу не успеть!" Звать на помощь Володю бесполезно: на лице маска, да и он за перегибом стены. Кое-как сбросил рюкзак на согнутую в локте левую руку, пытаюсь правой пристегнуть его к веревке. Это мне никак не удается.

Задыхаясь под маской и рыча от бессилия, опустил вниз левую руку - и рюкзак, обрывая кислородный шланг, улетел вниз, унося с собой запасные рукавицы, фотоаппараты, веревки, карабины, кошки, кислород...

Глянул вниз. На выступе скалы лежало что-то красное, - наверное, веревка, которая лежала на дне рюкзака.

Снял маску, глубоко вздохнул, выбрался на полку и здесь заметил, что пальцы на руках побелели. Отогрел руки и, едва держась на ногах от напряжения и усталости, добрался до палатки IV лагеря.

Володя в этот день хорошо поработал, навешивая перила выше палатки. Обсудили ситуацию, подсчитали наличное снаряжение и решили завтра продолжить работу. На пальцах рук образовались белые пузыри, некоторые из них лопнули, и с помощью Володи я залепил их пластырем. Ночью руки болят, но терпеть можно.

Утром Володя из чехла палатки соорудил для меня котомку, и, взяв все необходимое, мы пошли вверх обрабатывать путь дальше. Скальные крутые взлеты со снежными шапками, острые гребни, обрывающиеся влево и вправо километровыми стенами, но это все-таки проще, чем участки скал перед IV лагерем.

Впереди серьезное препятствие - скальная башня, которую решаем обойти слева. Забивая крючья и навешивая петли, Володя проходит под нависающий участок скалы. Остается уже совсем немного до верхнего края - и тут вырывается крюк. Володя соскальзывает вниз метра на 3. Отдышался - и опять вверх, медленно, с удвоенной осторожностью. Наконец стена пройдена, и веревка надежно закреплена.

К нам подходит Сережа Бершов с кислородом. Мы радуемся встрече, расспрашиваем о делах внизу. Сережа проходит трудный участок, оставляет 3 кислородных баллона и спешит вниз. Ему нужно спуститься на ночевку в III лагерь. Отличный парень Сережа! Ведь он мог не подниматься сюда, а оставить кислород в палатке лагеря IV, как мы договаривались в базовом лагере.

Мы продолжаем медленно двигаться вверх. Западного гребня пока не видно, но чувствуется, что он где-то близко. Прохожу острый снежный гребень, затем Володя выходит в крутой ледовый кулуар. Прохожу по льду до ломких, буквально трухлявых скал. Еще проходим 2 веревки, сыплем друг на друга мелкие камни, к обоюдному неудовольствию. Видно, сказывается накопленная усталость и высота. Вот и гребень с подходящим местом для ночевки. Решаем дальше не подниматься. Оставляем остатки снаряжения и уходим вниз, в IV лагерь, ночевать.

Вечером по рации слушаем милые сердцу голоса родных и близких, пожелания удачи, музыку Грига - прокручивают записанные в Москве на пленку письма с Родины. Это был необыкновенный подарок для нас. У меня слезы наворачивались на глаза, когда я слушал любимые песни и романсы в исполнении самых дорогих мне людей - дочерей и жены.

Утром уходим ставить V лагерь. Прошли без кислорода навешенные вчера веревки. Проходим по гребню еще 40 м и принимаемся за трудную работу. Нужно вырубить в фирновом гребне площадку для палатки. Прохожу еще одну веревку вверх. Отсюда виден путь к вершине по западному гребню. До вершины еще довольно далеко, хотя по высоте не больше 350 м.

Забираемся в палатку. Поговорили с базовым лагерем. Нам пожелали счастливого пути и удачи. День был тяжелый. У меня не было сил и желания снимать ботинки, тем более что утром их нужно надевать, а это здесь не простая задача. Последняя ночевка перед вершиной. Холодно...

Напряжение последних дней и близость вершины не давали нам возможности уснуть. В полудреме прошла ночь.

Володя забыл спрятать ботинки в спальный мешок, и к утру они сильно задубели. Пришлось отогревать на примусе. Попили чаю и вышли вверх. Идем молча. Володя впереди, я иду вторым. Расход кислорода установили минимальный, чтобы дольше хватило. Время от времени останавливаемся, выбирая путь, и выходим наконец на западный гребень, ведущий к вершине Эвереста. То некрутой скальный взлет, то снежный гребень, то короткая стенка, где нужно полазить, - так набираем высоту. Внизу, на снежном склоне у камней, видна оранжевая палатка какой-то из прошлых экспедиций. Этот участок пути уже проходили раньше альпинисты. Это как-то успокаивает - другие прошли, и мы пройдем. Выходим в закрытый от ветра карман и останавливаемся для связи с базовым лагерем. Настроение хорошее, его поднимает еще и вышедшее из-за горы солнце.

Я стоял перед выбором: увеличить подачу кислорода и облегчить себе жизнь и пойти быстрее, но тогда кислорода может не хватить на обратный путь или уменьшить, поэкономить - значит, резко сбросить темп движения. После стольких дней работы на высоте без отдыха сил с каждым часом и так становится все меньше и меньше. Увеличиваю подачу до 2 литров в минуту.

Продолжаем медленно двигаться к вершине. Впереди знаменитый пояс рыжих скал - это предпоследнее серьезное препятствие перед вершиной. Тоненький репшнур,

обтрепанный ветром, нитью Ариадны вьется по скалам, облегчая нам выбор пути. Его навесили здесь югославские альпинисты. Взятая нами для облегчения короткая (20-метровая) веревка усложняет нам передвижение на этом участке скал. Удобных мест для организации надежной страховки мало. Выше стены идем как по лестнице. Черепицеобразные скалы гладкими ступенями ведут нас к следующему препятствию - 20-метровой стене. Это, пожалуй, последнее препятствие на пути к вершине. Володя оставляет часть нашего железного снаряжения - выше оно нам не понадобится. Теперь путь однозначен, да к тому же он промаркирован то желтым пустым кислородным баллоном, то потерянным ледовым молотком, то остатками рации.

Мы шли и шли, а вершины все не было и не было. Снежный склон увалами поднимался вверх, кое-где перемежаясь разрушенными серыми скалами. Мы уже на уровне южной предвершины, - значит, вершина уже рядом.

И вот наконец долгожданный миг!

Володя стоит на вершине и достает кинокамеру.

Прохожу мимо него и опускаюсь на снег.

Все! Дальше вверх пути нет!

Потом меня будут часто спрашивать, что я чувствовал в эту минуту.

Счастье?

Вряд ли.

Восторг?

Нет.

Облегчение?

В какой-то мере да.

Усталость?

Может быть. Не помню.

Просто ощущение того, что задача выполнена и советские люди поднялись наконец и на этот полюс планеты. Это победа нашего спорта. Но, чтобы победа не была омрачена, нужно еще спуститься.

Оглядываюсь вокруг. Необыкновенный простор! Темно-синий купол неба, Гималаи со стайками белых кудрявых облаков, зеленовато-рыжая холмистая страна - Тибетское нагорье. Присматриваюсь к окружающим вершинам. Узнаю знакомые по фотографиям вершины. Макалу, Чо-Ойю, совсем рядом Лхоцзе...

Мы исполняем неписаный ритуал: фотографируем друг друга, снимаем панораму, Володя снимает на кинопленку все, что видит и что можно снять. Оставляем на вершине все, что принесли. Привязываем к торчащей из снега верхушке дюралевой треноги пустой баллон кислорода. Сообщаем любопытному офицеру связи все, что мы видим, и он подтверждает, что мы действительно на вершине.

Теперь надо идти вниз. А вниз, пожалуй, идти будет труднее. Мы это уже понимаем. Кислород на исходе, силы тоже. Времени 15 часов. Через 2 часа начнет темнеть. Спуск идет медленно. Уже в темноте, идя первым, я на скальной стенке теряю правильный спуск, и уже по снегу приходится немного подниматься вверх, чтобы попасть на свои следы. Перед этим Володя, оценив обстановку, по рации сообщает, что засветло в V лагерь мы вряд ли дойдем и поэтому нам нужна помощь. Для себя я решил, что мы будем идти, не останавливаясь, всю ночь, пока не дойдем до V лагеря. Будем идти, пока сможем. Идти - значит жить.

Я не хотел вызывать на помощь ребят. Кто-то из-за нас может потерять возможность подняться на вершину. Но теперь, вспоминая ту ночь, наш путь и зная все про свои руки, я думаю, что Володя сделал правильно, попросив помощи.

Из V лагеря нам навстречу вышли Сергей Бершов и Миша Туркевич. Через некоторое время мы почувствовали, что кто-то идет. Услышали голоса. А еще через несколько минут страшно обрадовались, увидев ребят. И, получив возможность физически и морально отдохнуть, вдруг сразу до конца поняли, как сильно измучены Горой.

Ребята принесли горячий чай* и кислород. Когда мы немного отдохнули и удовлетворили взаимное любопытство по поводу происходящих событий, Сережа спросил:

- Ну как, вы сможете идти сами? Мы хотим пойти вверх, а потом вас догоним и вместе спустимся в пятый лагерь.

Мы знали, что значит для ребят наш ответ. Вершина рядом, будет ли когда-нибудь еще она так близко для них? Ребята связались с Таммом, объяснили ситуацию и попросили разрешения на подъем. Тамм сказал:

- Нет!

И замолчал.

Что он решал в эти минуты, когда 4 человека ночью на высоте около 8700 м ждали его ответа? Надеялся ли на наши с Володей силы? Мечтал ли увидеть на ночной вершине еще советских альпинистов? Или просто прикинул, что в V лагере сейчас двое и, если мы среди ночи придем туда вчетвером, никто из нас не отдохнет - палатка ведь одна. И Тамм, расспросив о количестве кислорода и нашем самочувствии, дал "добро".

Мы расстались, пожелав друг другу удачи. Ребята пошли вверх, а мы вниз. По обе стороны нашего пути была пропасть, и приходилось страховать каждый шаг, чтобы не сорваться. С каждым метром мы шли все медленнее и медленнее, иногда останавливались совсем. Временами мне казалось, что надо сесть и никуда больше не идти. И сразу станет хорошо, тепло, спокойно, и ничего больше не надо. Чтобы отогнать эти мысли, вспоминал ребят, базовый лагерь, представлял, как внизу волнуются за нас, и продолжал ползти вниз.

Остановились у крутого спуска. Шел мелкий снежок и припорашивал отполированные ветрами и снегом плиты. Дальше идти было нельзя - скалы стали совсем скользкие, а у нас не оказалось с собой ни крючьев, ни кошек. Володя, оказывается, оставил наверху свой рюкзак. Мы отошли немного влево от основного пути и на безопасном месте решили дождаться ребят. Время остановилось. Мыслей не было. Какое-то оцепенение охватило меня. Так, наверное, переходят в состояние зимней спячки медведи. Мы сидели и молчали...

Вскоре послышались голоса. Ребята спускались. Они были на ночной вершине! Начали спускаться вниз. Нашли путеводную нить - югославский репшнур. Сережа и Миша закрепляли веревку, и мы, стараясь идти как можно быстрее, скользя и падая, спускались по ней. Потом в удобном месте надели кошки и пошли увереннее. Торопились спуститься, пока светит луна. Снизу поднимались призрачные облака и начали задевать луну своими космами. Внезапно луна скрылась, и мы провалились в кромешную темноту. Не видно не только куда поставить ногу, но и самих ног. Продолжаем спускаться на ощупь, как лунатики во сне. Миша идет первым. У него еще немного теплится огонек фонарика, но вот и этот светлячок погас. Сережа жалуется на холод. У него сильно мерзнут ноги. Продолжаем идти. По рельефу кажется, что мы уже где-то недалеко от V лагеря...

Немного стало рассветать. Уже видны впереди следы на снегу. Наконец под утро мы добрались до V лагеря. Встреча была короткой. Иванов и Ефимов торопились на вершину. Поздравив и напоив нас чаем, они ушли вверх. освободив нам палатку. И тут я впервые понял, что почти не чувствую рук, Ребята стали мне растирать кисти, и я ощутил боль. Пальцы не гнулись. Сережа Бершов связался по рации с доктором, и тот приказал немедленно начинать

делать уколы. Все необходимое было в аптечке лагеря. Засиживаться здесь было некогда. Необходимо как можно быстрее сбрасывать высоту.

Ребята торопились добраться скорее, сегодня же, до III лагеря и поэтому решили идти не останавливаясь. Для меня началась растянутая на двое суток пытка болью, которой мне раньше в таком количестве не приходилось испытывать. У каждого крюка, у каждого узла на веревке мне нужно было перестегивать самостраховку. Я мысленно пересчитывал, сколько таких болевых ударов мне еще предстоит испытать на почти 3-километровых веревочных перилах. Я уже с трудом передвигал ноги и очень хотел пить, - наверное, давали себя знать обмороженные руки и уколы, которые мне регулярно заботливо делал Сережа Бершов. Когда мы спустились в IV лагерь, я, вспоминая предстоящий крутой спуск, сказал ребятам, что никуда больше не пойду, пока не попью чаю и не посплю хотя бы 15 минут. Тем самым я старался хоть немного оттянуть продолжение медленной пытки. Лег, уткнувшись лицом в рюкзак, и провалился в сон.

Когда проснулся, в лагере никого не было - ребята уже двинулись в путь. Последним я видел Володю, когда он отходил от палатки. Долго провозился, привязывая как следует кошки. Надо не отставать и скорее спускаться. Опять каждый раз, когда приходилось браться за что-то руками, пальцы сводила боль.

Через некоторое время я решил немного передохнуть и поправить сбившуюся набок кислородную маску. Пальцы в перчатке не двигались, я решил ее снять, но рука шевелилась плохо, перчатка выпала и ушла вниз. Достать я ее уже не мог. Запасной у меня не было - все улетело с рюкзаком при срыве на этом же месте. Останавливаться было нельзя, так что дальше пришлось спускаться без перчатки, в рваной рукавице. Я хотел лишь одного: скорее спуститься, и тогда, мне казалось, все станет на свои места...

На мое счастье, через какое-то время я увидел поднимавшихся Валерия Хрищатого и Казбека Валиева. Попросил у Казбека запасную пару варежек. С трудом натянул их на окоченевшие руки.

К III лагерю я уже подходил в темноте. Навстречу вышел Сережа Бершов. В базовом лагере уже начали волноваться, что меня долго нет. Вечером опять уколы. Забинтовали руки.

На следующий день начали спускаться дальше вниз. Сережа на спуске далеко не уходил от меня, отвлекая от трудностей пути. Еще через день нас горячо встретили в ледопаде поднявшиеся сюда ребята, доктор, кинооператоры...

Вот и все! Самое трудное осталось позади. Когда я спустился со скал на ровное место перед I лагерем, остановился, сел на камень лицом к горе и вдруг понял - вот и все! Была мечта, с ней я жил многие годы. Была гора - самая большая в мире гора, на которой я не был. Была тайна. Была путеводная звезда - цель. Была - и нет. И никогда больше не будет. Теперь нужно искать новую звезду!







  
Туризм явление многогранное, отражающее социальные условия жизни сегодняшнего советского человека. Сферой влияния туризма охватываются все большие массы людей, так как в результате научно технического прогресса человек не всегда испытывает требуемую для его организма полную меру физической
Стационарные исследования в Антарктиде ЮАР начала в 1960 г. , когда ей была передана норвежская научная станция на Земле Королевы Мод. В начале 1962 г. в 20 км к северо востоку от нее была открыта новая станция, получившая название САНАЭ. САНАЭ (70 deg; 19 ю.
Алибек одна из трех рек, слиянием которых образуется на территории пос. Домбай река Теберда. Правый борт Алибекского ущелья составляют склоны ГКХ с ледниками Алибек и Белала Кая, левый г. Семенов Баши. Долина замыкается скальным массивом Сулахат. Из Домбая вверх по ущелью есть
Редактор Расскажите
о своих
походах
Веревки . Веревки делятся на статические, т. е. такие, которые не пружинят используются для перил и переправ, и динамические, т. е. пружинящие используются для связок и нижней страховки. Как правило, используются веревки длиной 40 50 метров. Крючья,
1983 г. Оренбург, сентябрь. Я на Урал реке, по которой давно мечтал пройти на байдарке под парусом. Судно и снаряжение, все в семи упаковках, прибыли багажом. В своих прежних планах я намечал идти от Уральска до Гурьева, а потом подумал: так мне никогда не проплыть
Категория трудности : ЗА* Ориентация склонов : запад восток Максимальная высота : 4050м Соединение долин : долина реки Тютюргу ледник Безенги Количество точек закрепления : 8 Время полного прохождения: 27 часов 55 минут. (т/б «Чегем» л. Безенги) Километраж:


0.070 секунд RW2