И тут такое началось! Такое!

Ну, тот, кто ласкал золотых женщин, меня поймёт! Я оробел страшно, а тут ещё она сорвала платье - светопреставление!

Как быть???

Нет, не надо!

Ладно, я поехал на Таганку!

Нашатыря!

Всё это, прямо скажу, происходило в каком-то замке, в который она меня утащила. Я уже потом вышел на балкон, чтоб выпить кофий, и увидел своих друзей, стоящих там вдали около шампанского.

Хорошая, скромная девушка, ничего особенного, но золотая. И серебряные детали меня потрясли до глубины души. Дурацкая гордость, мне почему-то не хотелось показать, насколько я увлечён и потрясён ею, и небрежно так вёл себя, велел налить мне водки, разрезать помидор.

Разрезала, налила.

Вы думаете, это всё моя фантазия? Да какая там фантазия! Правда! Чистейшая! И все эти острова! И Лиза! И Су-ер! И Пахомыч, который стоял там сейчас около уже остатков шампанского! Какая же это жуткая правда! Весь пергамент правда! Весь! До единого слова.

Я только сказал:

- Прикройся, неловко.

И они правда глазели снизу на все эти её золотые и серебряные выкрутасы. И я глянул краем глаза, и снова бросил к чёрту кофий, рухнул на колени и потащил её с балкона внутрь спальни.

Спальни? Да! Это была спальня, чёрт меня подери!

И опять вышли на балкон - и снова вовнутрь.

И пошло - туда-сюда, туда-сюда. Кофий остыл. В конце концов я вяло валялся в полубудуаре, искренне сожалея, что я не бесконечен. Она так разогрелась, что просто обжигала плечиком, только грудь серебряная (небольшая) оставалась прохладной.

- Неужели ты и вправду хочешь МЕНЯ? - говорила Лизушка. - Другим только и нравится факт, что я - золотая.

- Ну золотая и золотая, - зевнул я. Устал, скажу вам, невероятно.

- Ты знаешь, - рассказывала Лиза, - они так хотят золота, что один дурак даже кувалдой меня по затылку ударил. Вначале всё шло хорошо, а после - бах! - кувалдой по затылку.

И она засмеялась.

- Но тут такой звон раздался, что не только князь Серебряный - сам золотой телец прискакал. Он сейчас уж здоровый бык - бодает направо и налево. Смеялись три дня!.. Не понимаю только, ты-то с чего меня полюбил? За что? Неужели искренне?

- Лиза, - сказал я, - ты - золотая, а я - простой человек, дай хоть передохнуть, отдышаться.

- Ну ладно, передохни.

Я приоткрыл глаза и вдруг снова открыл их. глянул на Лизушку. Боже мой! Я действительно, кажется, попал! Невероятная баба! Ну, конечно, золотая, неотёсанная, лексикон, дурацкие манеры. Но всё это - окружение, ил. Не может быть! Так плавать вольно всю жизнь! И вдруг полюбить - кого? Золотую женщину! Из золота!

Это же конец!

Саморасстрел!

- Я тебя люблю, - сказал я устало и искренне. - Просто так люблю, не за золото. - И я вдруг разрыдался отчаянно и безвозвратно.

С кошмарной ясностью я увидел, что мы несовместимы.

- Ты - редкий, редкий, редкий, - с упоением утешала меня Лиза. - Никто меня не ласкал так, как ты. Я люблю тебя. И только для тебя я ЭТО СДЕЛАЮ.

- Что ещё?

- Отломлю пальчик! Мизинчик!

И она схватила свой мизинец и отвела его назад с такой золотой силой, что он действительно мог вот-вот отломиться.

- Стой, дура! - закричал я. - Не надо мизинца!

- Нет, нет, отломлю! Я знаю, что ты уедешь, ускачешь, умчишься, уплывёшь - возьми хоть мой мизинец!

- Не ломай же! Умоляю! Не надо мне!

- Да ты на этот мизинец сто лет проживёшь, а мне будет только приятно, что на МОИ.

- Не тронь мизинец! Иди ко мне!

На некоторое время разговоры про мизинец я замял, но она снова и снова твердила:

- Отломлю, чтоб ты стал богатым. Ясно, что на острове ты не останешься.

- И ты думаешь, что я смогу продать твой мизинец?

- А что такого? - спросила Лиза. - Конечно, продашь.

В этот момент я снова сошёл с ума, как давеча на острове нищих. Я кинулся на неё и стал молотить золотое и прекрасное лицо своими бедными кулаками. Я бил и бил, и только кровь лилась из моих костяшек. Потом упал у её ног.

- Успокоился?

- Да, - равнодушно ответил я.

- Ну что? Ломать мизинец или нет?

- Что-что-что? Мизинец? Ты про это?

- Ну да, про мой мизинец золотой. Ломать или нет?

- Девяносто шестой пробы? - спросил я. - Хрен с ним, с мизинцем. Не жалко - ломай. Мне наплевать.

- Ну вот и всё, - облегчённо вздохнула Лизушка. - Всё ясно.

- Что именно?

- Ты - такой же, как все. Можешь и кувалдой по башке. Ладно, отломлю тебе мизинчик, всё-таки ты - редкость, я таких встречала двух или трёх.

- Двух или трёх?

- Сама не помню, - улыбнулась госпожа Золотарёва.

- А мне бы хотелось точно знать, сколько вы ТАКИХ встречали! - прошептал я. - Пожалуйте мне топор!

- Какой топор?

- Вот тот! Что там в углу стоит!

Там, в углу замка, и вправду стоял красный топор на чёрном пне.

- Зачем тебе топор?

- Попрошу на "вы". Подставляйте свой мизинец.

- Рубить?! Золото?

- Ну не ломать же. Она заколебалась.

- Послушай, - сказала она, - надо тебе сказать самое главное. Мы - золотые, пока живём, а как помрём - превращаемся в обычных людей. Неживых только.

- Эва, удивила, - сказал я. - Мы тоже, как помрём, в неживых превращаемся.

- Но с мизинцем ничего не получится. Это я тебя испытывала. Понимаешь? Его отрубишь - он и рассыплется в прах.

- Зато с моим получится, - ответил я, положил руку на чёрный пень и рубанул изо всех сил.