Однажды, начиная очередной урок, я обратил внимание, что часть доски была занята. Укрепленный в верхней части кнопками, на ней висел большой трехцветный государственный флаг Франции. Я попросил Дейва снять флаг, чтобы иметь свободной всю доску. Дейв сделал, что надо, и мы провели урок. Это повторилось еще и еще раз.

Наконец я спросил своих слушателей, кто вешает сюда этот флаг. И они объяснили мне, что до нас в этой комнате занимается кружок французского языка. Вот отсюда и флаг этой страны.

- Как? - удивился я. - Значит, на занятиях французского класса обычно вывешивается национальный флаг этой страны? Так ли это, Боб? - спросил я старосту, которым у нас был один из летчиков.

- Да, сэр! - по-военному кратко ответил Боб Докарт.

- А ведь это прекрасная идея. Мистер Докарт, я думаю, что на складе Мак-Мердо есть флаги всех стран. Я прошу вас как старосту кружка пройти к офицеру по снабжению и взять со склада флаг моей страны и к следующему занятию повесить его здесь. Я расскажу в этой связи историю этого флага и соответствующую часть истории страны, чей.язык вы учите...

Я остановился. Меня оглушила удивительная тишина, наступившая вдруг в классе. Все с самыми разными, непривычными выражениями лиц смотрели на меня. Как будто я стал вдруг другим человеком. Боб Докарт встал, наклонил голову, помолчал минуту в звенящей тишине и сказал:

- Сэр, я не могу выполнить вашу просьбу. Это противоречит моим убеждениям и моей совести...

Мне стало горько и обидно за свой флаг. Я попробовал лишь заикнуться о том, что было совершенно логично, - повесить флаг страны, язык которой мы изучаем... И что получилось...

- Хорошо, мистер Докарт, садитесь. Когда я уезжал из Ленинграда, из Института Арктики и Антарктики, его директор и антарктический исследователь профессор Трешников дал мне не большой, как этот, но настоящий советский флаг. Этот флаг лежит у меня в чемодане здесь, в Мак-Мердо. На следующее занятие я сам принесу его, повешу вот тут, где висел французский флаг, и расскажу вам много интересного. А теперь приступим к занятиям.

Но занятие прошло не очень хорошо. И я не смог достаточно собраться для урока, и аудитория была невнимательной, мои ученики все время перешептывались. После занятий никто не задал обычных "ста вопросов", и все как-то молча разошлись.

Когда пришло время следующего занятия, уже задолго до его начала я достал чемодан, вытащил сверток, развернул на кровати. Тонкая, красная, мягкая шерстяная ткань. Настоящие морские флаги всегда из чистой шерсти. Она не слипается, даже когда флаг мокрый. Золотистые серп и молот и пятиконечная звезда над ними выбиты на ткани каким-то заводским способом. Первый раз я так внимательно рассматриваю свой флаг. Для этого пришлось заехать так далеко.

Вот и время подошло. Я надел парку, положил на грудь флаг и поднял "молнию". Только тогда открыл дверь каютки и быстро вышел во вьюжную полярную ночь. Шел на занятие, одной рукой чуть прижимая мягкий выступ на груди. "Как в девятьсот пятом году", - мелькнула мысль.

Пришел в класс я как раз к началу. Народу больше чем обычно. Дейв на задней парте не скрывает своего любопытства. Остальные подчеркнуто безразличны, дают мне шанс забыть о флаге. Я тоже подчеркнуто безразлично потянул вниз "молнию" теплой парки. Флаг алел у меня на груди. Я осторожно взял его и положил на стол. Класс тихо ахнул. Дейв даже привстал, открыв рот.

- Итак, джентльмены, я обещал вам принести флаг Советского Союза и, поместив его на доску, рассказать о нем и историю его создания. Я принес флаг и сейчас повешу его... - Я отвернулся от аудитории и стал кнопками прикреплять верхний край флага к податливой доске. Опять мертвая тишина в классе поразила меня, возникло какое-то осязаемое напряжение... Я жал на кнопки, но сегодня руки плохо работали, и кнопки ломались одна за другой. И никто не подошел помочь. Наконец я укрепил флаг и повернулся к классу. Напряжение уже спало немножко. Большинство просто с любопытством рассматривало флаг. Только Боб Докарт, сидящий на первой парте, смотрел в сторону, он даже загородился ладонью, чтобы случайно не увидеть флага... Постепенно мой медленный рассказ по-русски и по-английски захватил многих. В перерыве многие подходили, трогали флаг, рассматривали ближе.

На другой день история с флагом стала известна во всем Мак-Мердо. Я и раньше понял: все, что делается в русском классе, известно всем.

Однажды ко мне подошел командир авиационной эскадрильи, которая зимовала в Мак-Мердо, и сказал, что летчики и механики приглашают меня на "вечер знакомства". Они хотят, чтобы я выступил перед ними, рассказал что-нибудь о Советском Союзе, о котором они знают так мало.

Целую неделю я думал, что бы рассказать на этой встрече, и вдруг решил: покажу им мои кинофильмы.

Уже несколько лет назад я купил маленький, любительский киноаппарат "Пентака" с шириной пленки 8 миллиметров. Этим аппаратом я снимал везде, и особенно в отпуске: жена и дети возятся где-то у деревенского домика на Истринском водохранилище, младший четырехлетний сын уплетает арбуз величиной с него самого, а вот мы - дикие туристы - на песчаном пляже под Одессой, и вся компания радостно резвится в волнах Черного моря. Вот и еще один фильм, который снял для меня мой друг Володя Шульгин, когда я был на моей первой зимовке. Этот фильм под названием "Зотиков - сын человека" о том, как рос без меня мой младший. Ведь когда я уехал тогда в Антарктиду, сыну было лишь три месяца, а когда вернулся, ему исполнилось уже два года. И вот Шульгин и другие мои друзья приезжали несколько раз ко мне домой и снимали: сын на руках у жены, сын с бабушкой, сын с дедушкой, оба сына и моя племянница. Все эти "агу-агу" вроде бы близки были только мне. Но что-то подсказывало, что эти фильмы будут интересны здесь для всех. И я попросил, чтобы на вечер принесли экран и восьмимиллиметровый проектор, сказал, что покажу фильмы о доме, которые взял сюда для себя. Новость была воспринята с энтузиазмом.

В назначенный день, точно в пять часов, то есть после конца официального рабочего дня, я открыл дверь большого полубарака-полуангара, на стене которого был нарисован карикатурно огромный веселый пингвин с сигаретой в клюве, с голубым синяком под глазом, с ярко-красными следами поцелуев женских губ, с четким черным следом сапога на белоснежной груди, из которой торчали в стороны несколько перьев, наполовину выдранных в потасовке. Под пингвином была надпись: "Авиаэскадрилья Ви Икс Шесть". Этот незадачливый битый гуляка и повеса пингвин был эмблемой эскадрильи, и его изображение с гордостью носили на груди и рукаве почти все ее офицеры и солдаты.

На двери дома висело объявление о том, что сегодня состоится вечер встречи с советским обменным ученым. Эта встреча начинает серию вечеров-встреч с интересными людьми Мак-Мердо и Базы Скотта.

Я открыл дверь и вошел в барак. По-видимому, здесь была одно время казарма, потому что вся противоположная входу длинная стена дома была заставлена нагроможденными друг на друга пружинными кроватями со стегаными матрасами. Центр этой кроватно-матрасной стены был прикрыт двумя большими белоснежными простынями, на которых висели большой звездно-полосатый американский флаг и рядом... такого же размера красный советский флаг.

Одна половина помещения была заставлена легкими переносными столиками, а вторая, ближняя к экрану, была свободной. По залу ходили люди в зеленых рубашках с изображением помятого пингвина-гуляки на груди или рукаве. Рубашки заправлены в такие же хлопчатобумажные зеленые брюки. На ногах тоже что-то зеленое вроде сапог, верхняя часть их матерчатая, стеганая, а нижняя - литая резиновая галоша. Среди множества малознакомых молодых лиц узнал своих учеников-летчиков. Меня ждали. Командир летчиков заспешил навстречу, начал знакомить со своими людьми.

Наконец все собрались, сели за столики, и командир официально после короткого вступления представил меня. Я вышел вперед. За столиками сидели в основном еще безусые юнцы лет по двадцати и с любопытством смотрели на меня. И мне стало вдруг не по себе. Ну зачем им эти мои фильмы?

Я рассказал в двух словах о том, зачем приехал на Мак-Мердо, и извинился, что буду показывать фильм, не предназначенный для широкого экрана. Погас свет, застрекотал аппарат, и я начал, понемногу увлекаясь, пояснять непритязательные картинки обычной жизни. Еще не кончился первый большой ролик, а я уже чувствовал - это то, что надо. Зрители сидели не шевелясь, напряженно вглядываясь в сменяющие друг друга картинки простого быта так, будто это был захватывающий приключенческий фильм. Но вот фильм кончился, зажегся свет, и наступила мертвая тишина. Все, казалось, даже забыли про меня, занятые своими думами. И вдруг встал высокий курчавый негр, механик вертолета, на котором я часто летал. Очень серьезный, не обращаясь ко мне, не замечая меня, он повернулся к зрителям и сказал медленно, раздумчиво и громко:

- А ведь они такие же люди...

После этого все вспомнили про меня и начали хлопать.

Вдруг один из офицеров, сидящих за передним столиком, встал, вынул из кармана трубочку и засвистел в нее. Парни вскочили, мгновенно превратившись в военных, строящихся в шеренгу. Через минуту шеренга зеленых людей уже стояла вдоль свободной, длинной стены помещения. Командир Джонсон подошел ко мне и вывел на свободное пространство.

- Доктор Зотиков, вы много летали с нами этой осенью, вы зимуете с нами и делите все тяготы полярной зимы. И вы оказались хорошим товарищем. Я связался по радио с командиром эскадрильи комендером Галлупом, и он поручил мне от его имени объявить вам, что вы принимаетесь в почетные члены нашей эскадрильи. В данном случае это почетное, но шуточное звание, поэтому здесь не имеет значения, соответствует ли такое действие реальному состоянию отношений между нашими странами. А теперь получите диплом.

Все захлопали.

- А теперь, сэр, мы хотели бы спросить у вас, - сказал Джон, улыбаясь, - не могли бы вы в знак дружбы подарить эскадрилье ваш флаг? Мы обещаем, что когда вернемся домой, в Лонг-Айленд, в США, то поместим его на достойное место в музее эскадрильи.

- Нет, Джон, я не могу сделать этого, этот флаг здесь, так далеко от Родины, мне слишком дорог...

- Я понимаю тебя, Игор, - сказал Джон. - Я был готов к такому ответу. И предлагаю следующее. Мы сейчас снимем сделанный в США флаг твоей страны со стенки, ты подержи его в руках и после этого подари нам. Этот флаг мы все равно возьмем в музей. Ведь его держал, а потом подарил нам живой советский русский из самой Москвы. Для наших матросов это будет уже много.

Американский флаг на простынях, прикрывающих полосатые матрасы, висел теперь одиноко и как-то несимметрична по отношению к стене. Джон тоже заметил это, и мысли его вдруг приняли другой оборот.

- Послушай, Игор, я бы хотел подарить тебе в память нашей встречи вот этот американский флаг. Можешь ли ты принять его?

- Могу, - ответил я.

К этому времени американский флаг был тоже снят со стены, сложен и уже лежал на столике. Джон торжественно, на двух руках, преподнес мне его. Я тоже двумя руками принял флаг. Мы с Джоном пожали друг другу руки, и торжественная часть была окончена. Откуда-то из соседнего домика вдруг принесли противни с дымящимися блюдами и ящики с пивом. Флаги снова повесили на стену рядом, и вечер встречи продолжался.

В тот вечер уже перед сном я просматривал один из учебников русского языка, который нашел в Мак-Мердо. Учебник был старый, плохой. Русский в нем был какой-то старомодный, скучный, типа Воробьяниновского "Соблаговолите подать..." И вдруг меня словно встряхнуло. Среди неинтересных текстов читаю:

"Девушка пела в церковном хоре

А. Блок

Я читал, впитывая снова и снова этот хрустальный кусочек Родины. У меня нет слов описать, что я тогда чувствовал. Я долго не мог заснуть в ту ночь, размышляя о том, как далеко и надолго забросила меня судьба, как все это серьезно. И так мне захотелось тогда домой, повидаться с близкими, перекинуться с ними хотя бы несколькими фразами на родном языке! Но зимовка только-только начинается и распускаться нельзя.