Жизнь, которая последнее время текла размеренно, снова понеслась. И снова, как и перед первой экспедицией, засосало где-то в животе от ожидания неизвестности: новых городов, людей, морей, встреч. От сознания того, что все будет зависеть только от тебя самого. Труба протрубила, и от размеренной жизни не осталось и следа. Старший сын отлично понимал это чувство. Оторвавшись от уроков, он с затуманенными глазами крутил на проигрывателе "Бригантину" и весь набор песен такого типа. Младшего тоже захватывала романтика путешествий. Но он был еще мал и напирал на то, чтобы папа привез ему "перо от орла и зуб от акулы". Хуже всех было их маме. Ее ждало долгое одиночество.

Пожалуй, одинокой она стала уже за месяц до моего отъезда. Потому что я уже практически уехал. Мы были вместе, но думы уже были разные: у нее - как справиться одной с двумя ребятами, у меня - как жить тоже одному среди чужих на другом краю света. Мне было проще. Я занимался только подготовкой к отъезду. О всем остальном старался не думать. Так всегда бывает перед длительным отъездом туда, куда не приходят даже письма, - в море, на полярные станции.

Отправляюсь в Ленинград, в Институт Арктики и Антарктики. Здесь обсуждается план моих работ на станции Мак-Мердо. Этот институт финансирует мою поездку. Я фактически становлюсь его сотрудником на время экспедиции.

Доставь необходимые мне приборы оказалось легче, чем я думал. В какие бы конторы и бухгалтерии я ни приходил, когда люди узнавали, что это нужно для Антарктики, они вдруг сразу сбрасывали сухую официальность. У скучных начальников загорались глаза. И многие из них готовы были поменяться со мной местами. Но кому-то надо "делать дело". Они остывали немного:

- Да! Интересно это все. Так чем мы можем вам помочь?

И как правило, помогали. Была поздняя осень, конец года. Хорошие приборы уже были распределены по заявкам каким-то могучим институтам, а я был, так сказать, кустарь-одиночка. Но начальники смеялись.

- Ничего, институты подождут еще. Они и так богатые.

И все появлялось, как по щучьему велению. Сколько я за это время встретил за канцелярскими столами хороших людей, романтиков! Это было не ново для меня. Так же мы доставали оборудование первый раз, несколько лет назад.

Время шло быстро. Уже послана в Вашингтон телеграмма, где сообщается мое имя и спрашивается, когда мне целесообразнее быть в Антарктиде. Уже получены почти все приборы. В лаборатории лежат кучи книг.

Вот и телеграмма из Вашингтона. "Отдел антарктических программ США приветствует поездку Зотикова на зимовку на станцию Мак-Мердо. 16 января 1965 года руководитель научных программ США в Антарктиде доктор Крери будет ждать Зотикова в Новой Зеландии в аэропорту города Крайстчерч".

Доктор Крери! Тот самый доктор Крери, чьи данные я использовал в докладе Междуведомственной комиссии по исследованию Антарктики при президиуме Академии наук СССР.

Снова Ленинград. Получено теплое обмундирование. Последние напутствия директора Института Арктики и Антарктики Алексея Федоровича Трешникова. Опять Москва. С одной стороны, каждую свободную минуту хочешь побыть дома, с другой - думаешь о том, как бы чего не забыть, не упустить какой-нибудь "мелочи" при отъезде. Наконец билет на самолет заказан. Маршрут: Москва - Карачи - Сидней - Крайстчерч. Пересадки в Карачи и Сиднее. Получен ОК, сокращенное от "о'кей", то есть компостирование на самолеты в Карачи и Сиднее. Это очень важно для меня, ведь мой английский так плох, а я везу шесть тюков груза. Вдруг где-нибудь застрянешь или, еще хуже, потеряешь что-нибудь. А в Антарктиду потом, даже если груз найдется, ничего не доставишь - скоро кончится навигация.

Даже последний день прошел в спешке. Попрощался с ребятами из отдела гляциологии, получил билет, деньги, заграничный паспорт, сделал последнюю прививку, побывал на радио. Домой вернулся часов в девять вечера. А улетать завтра утром. Дома сидят жена, дети, мама, папа. На столе бутылка вина, закуски. Но даже выпить на прощание не удалось: только что сделал прививку против чумы, а после этого надо воздерживаться хотя бы сутки. А через сутки где я уже буду?

Легли поздно, часов до трех ночи перепаковывали вещи. Я мог взять не более 200 килограммов, а набралось куда больше.

На другое утро встал рано. Последние часы дома. Младший сын в постели, он простудился. С ним расстаться придется уже здесь. Что ему скажешь?

- Выздоравливай, малыш... Слушайся маму. Я скоро вернусь!

Попили чайку. Пришла машина. Это Андрей Капица. Он поможет мне улететь. Поднял сына, обнял. Висит, прижавшись, горячее тельце. Плачет, маленький. Понял вдруг:

- Папочка, не уезжай! Не надо мне пера от орла! Сели. Посидели.

Поехали!

Последнее в памяти - стоит в окне первого этажа фигурка в пижаме, за ней мама. Машут руками...

- Всё! Из дома уже уехал!

Прощание в аэропорту с женой, старшим сыном. На этот раз легче, как-то тупо.

И вот стюардесса уже раздает конфетки. Тягач потащил тяжелый Ил-18 на полосу, и все скрылось. И сразу стало совсем легко. Мысленно я уже улетел. Еще самолет стоял на земле, но дорога уже вела. В мире дорог, путешествий все просто. Спрятал понадежнее документы и деньги, уселся поудобнее. Мысли уже в будущем: как пройдет пересадка в Карачи?