Дождь был. Были также уха и пшенная каша. Затем был рядовой, рабочий день. Ничего особенного не запомнилось. Подошли к озеру Большое Щучье, самому глубокому (136м) на Урале. Оно не менее красиво, чем Хадытаеганлор. Стиснутые островерхими горами, они напомнили бухты-фиорды северных морей.

По словам надменного деда, двадцать лет живущего на южном конце озера, путь по северо-восточному берегу на 5 км длинее. Не уверен, что это так, но идя рекомендованным берегом, мы наслаждались противоположным, ярко освещенным солнцем и без устали снимали кино и фотографировали.

Сегодня никакой спешки нет. Умышленно не идем до озера Нярмато, чтобы в глазах вспомогательных групп выглядеть поприличнее. Леня воспринял это шутливо-дословно и бреется со студеной водой.

После обеда стал моросить дождь. Мы удачно использовали тактику «срезания» углов и шли почти по прямой, не вступая в полемику с глубокими каньонами. Временами было крутовато, но подъемы одолевали сносно. Наконец, в тумане увидели наш перевал. Спускаться к реке нет никакого смысла. Рядом лужа с водой. Отбой. Ужин.

Вышли в 7 часов утра. За один переход оказались в долине реки Нярматотане. Речка журчит где-то глубоко под камнями, напоминая многочисленные южноуральские аналоги, С трудом верится, что через 10 км по ней предстоит начать сплав. Это наталкивает на мысль, что на Нярмато отыщем записку с указанием, где ниже по течению нас будут ожидать люди Костромина, представители последней вспомогательной группы.

За три перехода дошли до места, откуда озера еще на видно, но что-то белое уже маячит на его южном краю. Я подумал, валун, но слишком уж он белый. Неужели палатка? Точно! И рядом кто-то копошится. Мы запалили яркую сигнальную шашку. Сразу показалось четверо человек. Это — передовой отряд.

Теплая встреча с Игорем Костроминым, Андреем Кукаркиным, Ваней Касьяненко и Натальей Васиной. Базовый лагерь группа поддержки перенесла примерно на 12 км ниже по течению Нярмаяхи. Переброска лагеря вызвана резким падением уровня воды в реке и невозможностью начать сплав непосредственно от озера, как планировалось заранее.

Игорь Костромин испереживался. Его легко понять. Команда высадилась на Нярмато, не имея о нас информации свежее, чем месячной давности. Они не знали, дошли ли мы до поселка Полярный, и стоит ли вообще нас ждать.

К середине обеда облачность начала подниматься и одновременно становилось все холоднее. Уха и горячий чай были очень кстати, но мы не могли оторваться от предложенных нам помидоров, холодных и мятых, но таких свежих! В разгар трапезы подошли уфимцы для совместного восхождения на вершину Хуута-Саурей. Им, идущим в ботинках с вечно мокрыми ногами, тут же вручали по миске обжигающей ухи.

Пошли в базовый лагерь. Его видно издали, а ближе он скрыт ольховыми зарослями. Тут прямо-таки джунгли за Полярным кругом. Барахла теперь у нас очень много. Груз группы Костромина весил 930 кг. Нас сопровождает на выходе такая солидная команда. Их так много и они такие хорошие... Но меня слегка шокирует то, что все они для нас очень авторитетны и опытны. А я — руководитель этого гарнизона, хотя на сплаве будет командовать Игорь Костромин.

Некоторые из нас воспитаны в духе пессимизма. Вера в светлое будущее означает, что сейчас плохо, а поскольку будущее неопределенно далеко, то и лучшее вряд ли стоит ожидать. А ведь более верна позиция, убеждающая в том, что смысл жизни в ней самой, надо жить сегодняшним днем и верить, что он лучший! За день до своей безвременной кончины моя несчастная мать говорила, что всю жизнь ждала чего-то, тогда как надо было наслаждаться каждым ее отдельным днем.

Иллюстрацией к сказанному служит наше сегодняшнее настроение: «Вода сильно упала, намаемся, за две недели (в нашем распоряжении осталось шесть дней — Н.Р.) дойдем». Не лучше ли, восхищаясь красотой гор, солнцем и обилеем рыбы, воскликнуть: «Какая красота! Все о' кей! Вода уже полдня не спадает. Дойдем в срок!»

Пессимистичность опасна, ибо не созидательна, она порождает безысходность, неверие в себя и неизбежно формирует комплекс неполноценности, комплекс неудачника и как их вершину философию: «Мы люди маленькие, мы люди простые». Собственно, этого добилась советская власть. Не пойму только, стихийно ли это вышло, или по замыслу злого гения.

Живи сегодняшним днем. Он лучший, он не мог быть лучше. Все здорово, ты можешь все! Любая цель — ничто в сравнении с борьбой за ее достижение. При достижении цели жизнь для меня теряет всякий смысл, я вхожу в депрессию до тех пор, пока не начинается путь к новой мечте. Мысли эти вертятся в голове последние дни и связаны с концом нашего дела, который хотя еще и за горами, но уже близок.